А он всё пел…
Она танцевала на развалинах старых чувств. Просто скользила под водопадом взглядом. Она танцевала, а он играл. Пальцы перебирали серебряные струны. Тихая музыка лилась, искрилась тысячей слов, а она всё танцевала, плакала. Он смотрел и плакал вместе с ней.
Он пел, играл, она танцевала, а звёзды падали. Видимо это и было так кому-то нужно.
Полночь.
Она танцевала, скользила в лучах закатного солнца, но уже полночь. Красивая летняя полночь. Сегодня герои ушли в бой, что бы не вернулись. Она провожала каждого из них будто брата, будто любимого. А сейчас она танцевала. Он играл…
Ветер принёс запах крови, такой сильный, что казалось, от его прикосновений на плечах оставались кровавые полосы. Она танцевала, закрыв глаза. Там за опущенными веками жили тысячи видений о тысячи смертях тысячи братьев, тысячи любимых. На сердце осталась глухая тоска, осталось только танцевать и слушать пение последнего менестреля.
Он смотрел, как извивалось её гибкое тело, просто смотрел на её танец.
Вдруг она замерла, откинулась назад, упала на колени, закрывая маленькими ладошками чёрные чуть раскосые эльфийские глаза. Спазм боли скрутил тонкое тело. Она вскрикнула и упала навзничь. Будто пронзённая тысячами клинков. Она умирала, а он продолжал играть, он играл свою последнюю песню.
До рассвета осталась минута, миг, мгновение…
На лежала на развалинах последнего оплота Высшего Народа. Она лежала, а он пел о том, что хотел бы её спасти, унести далеко-далеко, но он не маг, что бы вот так превратить её в птицу, что он может только петь.
Она умерла, а он всё пел… пел…

Спи, моя красавица…
Лунный свет.
Ветер лизнул камни, просоленные холодной морской водой. Лизнул, поморщился и полетел прочь, куда-то туда, куда улетали сны. Я смотрю, как ты спишь, просто стою и смотрю.
Где-то неподалёку стукнула калитка, чьи-то ноги  протопали по мостовой. Интересно, кому это не спиться в такой час.
Вновь оборачиваюсь и смотрю на тебя. Интересно, что же тебе сниться? Наша весна? Наша любовь? Или просто я? Или кто-то другой? Интересно. Ты всегда удивляла меня. Такая маленькая, хрупкая девушка или девочка, нет скорее девушка.
Спи, спи, моя красавица, спи и смотри свои прекрасные сны.
Лунный свет за окном промчался по мостовой, заглянул в каждое окно, наверное, искал тебя, но сейчас я стою у окна и он просто боится подойти ближе, этот странный призрачный свет, вроде, вот он, близко, еще ближе, но нет…
Улыбаюсь, странно себя на этом ловить. А ты спишь.
Спи, красавица, спи.
Знаешь, я начинаю жалеть, что я не волшебник или маг, я бы унёс тебя отсюда, укрыл от всего мира. А ты спишь и не знаешь, что там, недалеко скрипнул замок, что рассвет гонит лунный свет прочь, что по холодному полу дробью отдаётся звук шагов. Ты не знаешь, что сейчас они заберут, вырвут из прекрасного сна, что бы погубить душу, такую же чистую, как и лунный свет, что, совсем недавно был за окном, а сейчас восход, и луны не видно.
А ты всё ещё спишь. Шаги ближе, звук открываемого замка, шаги замерли около твоей кровати. Рука протягивается и сжимает твоё плечо. Ты открываешь глаза и смотришь, но почему-то на меня. Глаза полные боли и невероятного доверия, ты встаёшь и уходишь с ними, уводят, что бы убить. А я поднимаюсь и сажусь в своё кресло императора. Тебя привязывают к столбу, поджигают хворост, костёр вспыхивает. Тебя охватывает пламя, и ты окунаешь в новый вечный сон.
Спи, моя красавица…
Я люблю тебя, твой император.
воскресенье, 3 сентября 2006 г.

Дождливое настроение
Сижу на подоконнике, просто свесив ноги, вот уже несколько часов, просто сижу и смотрю, как капли дождя бьются о стекло, стекают с карниза. Бьются, ломятся в тепло просторной комнаты. Передёргиваю плечами и плотнее закутываюсь в плед, а они всё бьются, всё стараются процарапать себе путь.
-Ты так и сидела всё это время?- он стоит на пороге комнаты с букетом цветов, кидает его на кровать.
-Когда мы стали такими?
Странный вопрос, странный, правда, мой любимый тюремщик, правда? Огладываюсь на комнату. Небольшая, кровать, тумбочка, компьютер на столе, стул, телевизор и большое окно, на котором я постоянно сижу.
-Какими?
-А вот такими!
-Какими?- переспрашиваю, он стоит, так и не решаясь приблизиться.
-А ты разве не чувствуешь?  Только не говори, что не чувствуешь? – вновь молчу.
Он качает головой, отворачиваюсь опять к дождливому окну.
Он подходит, касается плеч, чуть сжимает их, притягивает к себе, проводит руками по спутанным волосам, разворачивает к себе. Касается губами лба, носа, щёк. Целует плотно сжатые губы, прижимает сильнее к своей груди.
«Нет, я не поддамся!»- шепчу сама себе, но непроизвольно прижимаюсь и шепчу:
-Отпусти меня! Открой дверь! Дай уйти!
Он лишь качает головой и прижимает к себе, целуя, ломает последнее сопротивление.
-Выпусти!!!
-Шшш…- в самое ухо.- Ты свободна!- шепчет, защёлкивая сладкие оковы на моих крыльях.
А дождь всё плачет, всё рвётся ко мне.
понедельник, 4 сентября 2006

Шоу должно быть продолжено…
Знаете, я ненавижу этот дом. Пустое вместилище воспоминаний. Я его ненавижу всей душой, хотя… ещё не ясно, осталась ли у меня душа. Ненавижу! Только это слово всегда у меня на языке, только его шепчут сухие губы, только оно отзывается в пыльной темноте коридоров.
Старый особняк на окраине города. Родовое поместье, вот только семья, что жила в нём давно уже не существует, ровно с того момента, как я сказал или приказал, не помню уже точно, убираться ей проч.
Дом пуст и уже давно мёртв. Только я брожу как призрак. Только мои шаги разносятся по десяткам комнат, но дом мёртв, он не отзывается на трезвон колокольчика в ещё идущих часах.
Тяжелые портьеры ласково погладили плечи, я отмахнулся и пошёл вниз по лестнице, уселся на холодной мраморной ступеньке. Гнездо древнего рода. Вот только род, вымер, как и все древние… ещё бы, эльф, последний эльф, решивший связать свою жизнь со смертной, лишь бы не потерять связь времён, лишь бы не покинуть этот мир, не оставив после себя никого. Она смеялась, когда он рассказывал о себе, смеялась и считала, что её возлюбленный всего лишь поклонник полоумного писателя, придумавшего мир эльфов. Она не могла и не хотела верить, что этот великий человек просто бывал в Лотриэне, что он своими глазами видел последнюю войну кольца, что он всего лишь выступил проводником между двумя, совершенно разными мирами. А как ей это объяснишь? Вот я и перестал рассказывать. Она притихла, поняла, что что-то скрываю. А потом скандал, упоминание о каких-то других, хоть я и любил только её… её одну. Но сорвался, надоело. Прогнал, наговорив столько страшного, что самому сейчас тошно, и она ушла, громко хлопнув дверью, ушла, что бы не вернуться больше никогда.
Я сам себя запер в доме. Такой вот добровольный затворник или, скорее всего узник, да, именно узник своей расы.
«Эльф!»- звучит как диагноз.
А, наверное, я и, правда, уже сошёл сума в своём скитании по тёмным комнатам и коридорам.
Она назвала меня сумасшедшим ролевиком. Сейчас я только и могу повторять её слова, ничего другого мне не осталось. Я сам запер все двери, занавесил окна. Странно, что никто за эти долгие сотни лет не позарился на «заброшенный» особняк. Всё-таки что-то или кто-то его охраняет. Интересно, кому это понадобилось сохранять моё уединение?
Кто-то писал письма:
«Где ты? Почему пропал? Мы беспокоимся. Разве можно быть таким безответственным? Может, приедешь в гости? Навестишь друзей?»
Но они так и не дождались ответа и вскоре перестали писать. Они считали, что я умер? А может, так было бы лучше? Может, я на самом деле свихнувшийся ролевик и мне пора лечиться? Может, острые уши лишь моя фантазия? Иногда я разговариваю, сам с собой или с портретами, что висят в длинных коридорах. Там вся моя семья. Сотни поколений, сотни ветвей одного рода. Где они сейчас все? Они тоже считают меня мёртвым?
Смеюсь. Громко, отчётливо. Так что бы было слышно всему дому, что бы он ожил, вздохнул, потянулся…
Но смех стих, и тишина поглотила все звуки. Вздыхаю и поднимаюсь на чердак. Канистры с бензином. Пройти по всем комнатам, по всем коридорам. Спуститься вниз, выйти на улицу и, кинув в сторону опустевшие ёмкости, чиркнуть спичкой, кинуть маленький огонёк в маслянистый след и смотреть, как огонь пожирает мёртвое тело дома.
Нет больше родового гнезда. Нет больше последнего прибежища сказки. Нет больше эльфов…
вторник, 12 сентября 2006 г.

Когда-нибудь…
Скрип дверь. Чёртовы не смазанные петли. Толчок и она распахивается на полную, выпуская в парадную холодный осенний ветер.
Поёжился, повёл плечами. Будто не привык ещё к стылым утрам этого городишки. Привык ведь. Выходишь на улицу. Натягиваешь на запястья кожаные перчатки. Пожалуй, для данной части гардероба ещё рановато, но тебе всё равно. Ты всегда отличался от остальной массы.
Ступаешь на тротуар. Тихие постукивания трости при ходьбе, будто удары чьего-то сердца, оглашают сонные окрестности. Ещё слишком рано даже для дворников. Ты знаешь, что тебе никто не помешает. Поэтому и идёшь, так просто, не скрываясь.
Улицы пусты.
Заря ещё не скоро раскрасит небо причудливыми красками. Ты аккуратно перешагиваешь лужи. Сегодня не тот день, когда ты сначала заходишь в кафе, что бы выпить чашечку ванильного кофе и отведать совсем свежей выпечки. Сегодня нужно торопиться.
Ты любишь музыку скрипки. За что? Ты этого не знаешь. Просто любишь. Наверное, она созвучна с твоей душой или просто напоминает тебя самого. А впрочем, вы и, правда, похожи. Ты очень любишь слушать скрипичные концерты. Иногда целыми днями не выходишь из комнаты. Но сегодня тебе не до этого. Ты должен успеть во время.
За пазухой, оттягивая внутренний карман, лежит револьвер и горстка путь. Сегодня ты должен убить третьего из двенадцати. Сегодня он должен поплатиться за её жизнь. И ты идёшь с яростным желанием в сердце, убить. Покарать виновного в её смерти. Ты точно знаешь, что именно он виноват. Ну, если и не он, так остались ещё девять человек. Те, кого она ненавидела. Но тебе было всё равно. Ты должен был их всех убить. Просто должен. И тогда…
… тогда, когда-нибудь, к другой жизни, она была бы с тобой.
Когда-нибудь…
пятница, 15 сентября 2006 г.

Полка.

-Убью! Придушу заразу!! Собственными руками!!!- раздался посреди ночи крик. – Да как это можно!
-Не шуми, детей разбудишь.
-Да плевать я хотела на этих детей!
-Не говори так.
-Как? – возмутился кто-то.
-Будто ты их совсем не любишь.
-А ты, хочешь сказать любишь?
-Да!
-И любил когда они тебе лапы отрывали и пришивали чёрт знает куда?
Кто-то гнусно хихикнул и спрятался в коробке.
-Молчишь? Вот и молчи. Не мешай мне убивать этого клоуна. А ну, вылезай из своего ящика! – раздался стук, в ответ лишь опять этот кто-то не менее мерзко захихикал.
-Выходи, кому сказала!
-Оставь меня старушка, я в печали… - прозвучало из коробки.
-Чтооооооооооооооооооооооооооооооо???!??? – тут голос успокоился и закончил мягко. - Ну, ты же не откажешь ДЕВУШКЕ?
-Ты манекен!
-Вот найду отвертку, и посмотрим кто ещё тут, манекен.
Но голос, так ничего никому не доказал и не показал. Предрассветные лучи проникли в комнату, прокрались совершенно незаметно и осветили полку с игрушками, где растрепанная и перемазанная в зеленке кукла сидела около ящика с клоуном, а рядом валялся потрепанный старый мишка с загадочной грустной улыбкой. Он то знал, что сегодня куклу выбросят на помойку, ведь на её место купили новую красавицу.
четверг, 19 октября 2006 г.

Наука – любовь.
- Ревность - это пережиток варварского прошлого, примитивный собственнический инстинкт, - профессор снял с носа очки с круглыми стёклами и начал протирать их носовым платком. Студенты замерли с ручками в руках. Сегодня мистер Пит был в ударе, почти не заикался и не останавливался. Ещё бы, скоро сессия, а половина студентов не бывала до этого дня на его лекциях ни разу. – Любят не почему-то, а вопреки. Любят не почему-то, а несмотря ни на что. Любят, просто почему-то любят. Это всего лишь слова из очередного романа, которыми вы так любите зачитываться на переменах. Не думайте, что всё так красиво. Тьфу!  Развели тут соплей с сахаром!
Студенты вжались в стулья, стараясь быть как можно незаметнее. А профессор тем временем продолжал вещать и открывать глаза молодёжи на доброе и вечное.
- Любовь - это чертова слабость, и она причиняет боль. Влюбиться - это все равно, что наступить на банановую кожуру... не успеешь понять, что произошло, как уже лежишь на лопатках.
Но тут прозвенел звонок. Присутствующие вздохнули, было с облегчением. Но мистер Пит и не думал замолкать.
- Я верю, что завтрашний экзамен вы сдадите, списав, как вы делали это в прошлый раз, но практику провалите все как один, так что жду вас на следующем году в этом же классе.
Студенты сорвались с мест, хватая колчаны со стрелами любви огромные трактаты о сущности любви. Ведь завтра у купидонов начинается сессия.
четверг, 26 октября 2006 г.

Ведь его больше нет.

Зимний холод. Окно раскрыто на распашку. Наверное, странно, но холод уже не волнует никого в этой комнате.
Шелест крыльев.
Тихие шаги по чуть скрипнувшему паркету.
Он садится рядом, проводит по её лицу. Казалось, девушка безмятежно спит, но дыханье не вздымает грудь. Он закрыл глаза.
На подоконнике открытого окна сидела она, другая она с белыми крыльями за спиной. Майкл открыл глаза. Казалось, он слышит дыхание возлюбленной. Она сейчас откроет глаза, зевнёт и ехидно поинтересуется, что это он так странно на неё смотрит. Но Диана мертва.
Касание лёгкой руки.
Он поднял глаза на гостью.
Ангела так похожа на, его Диану.
- Она умерла?
Кивок.
- Она не вернётся?
Девушка вновь склонила голову.
- Ты за мной?
Майкл попытался встать, но руки ослабли. Она взглянул в окно.
Рассвет.
Солнечные лучи лизали всё ещё звёздное небо.
- Значит, я умру?
Девушка подошла к двери и открыла её.
- Мне нужно идти за тобой? А как же, Диана? Я не могу оставить её.
Первые лучи скользнули в комнаты, пробежались по её телу и сквозь него. Майкл вновь взглянул на девушку у двери. Она улыбалась, указывая на зеркало. Он всё-таки поднялся и подошёл. В зеркале отражался он, только странный какой-то, за спиной, как и у девушки крылья.
-Я умер?
Кивок.
Девушка протянула руку, призывая идти.
Послышался вздох. Диана открыла глаза, оглядывая комнату, жмурясь от слишком яркого света, легла, закуталась в одеяло и уснула.
- Значит,  это я умер…
Девушка вышла из комнаты. Майкл ещё долго стоял и смотрел на последний рассвет.
Всё равно.
Ведь его больше нет.
четверг, 9 ноября 2006 г.