Eldamar

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Eldamar » Литературное » Зарубки на сердце


Зарубки на сердце

Сообщений 31 страница 60 из 78

31

Эсанти устала опустилась на скамейку и начала говорить.

А звёзды всё падают…

Однажды ночью пришло осознание того факта, что я не могу претендовать на звание – человек. Просто сидела и смотрела в окно. Странно, но когда мы одни, мысли и чувства путаются и, судьба издевается, выделывая такие кренделя, что страшно становится. А что я? Чем я отличаюсь от тех, других, что упиваются своей жизнью и радуются, что у них так же, как и у всех. А я так не могу. Глупая привычка – отличатся. Оно мне надо? Видимо да. Но я не могу как все. Да и не хочу. Сегодня, я как и вчера вижу на окне. Хорошее место чтоб подумать и наконец разобраться в себе. Хотя нет, вряд ли сегодня это удастся. Может, когда-нибудь потом, когда не останется сил сожалеть, а сейчас остаётся сидеть на подоконнике и капаться в душе.
Сегодня, я как и вчера одна, как принципе и позавчера. Но разве со временем что-то может измениться? Может. Иногда мне хочется вспомнить, с чего всё началось, но сейчас нужно именно забыть. И кто говорил что это легко? Кто вообще придумал это странное слово? Хотя, не важно, не моё это дело.
Кто-то сказал, что сны – это воспоминания, давно забытые. Кто-то сказал после этого – спокойной ночи. Смешно? Возможно.
А я всё сижу и жду. Кого? Чего? Нет, я всё отлично помню и точно знаю, но так проще. Сидеть и делать вид, что ты вообще не в курсе, что же тут, чёрт побери, происходит. А для кого проще? Для меня? Или для окружающих? Они не хотят видеть, что у меня всё не так, что я отказываюсь жить в общем аквариуме, что я вообще не могу видеть их безграничное счастье, когда мой мир рушится, крошится на множество частей и уже нет никакой возможности всё склеить. Можно только разбить окно и крикнуть в тишину, что тебе нужен этот кто-то, что жизнь потеряла всякий смысл и хочется умереть. Лишь бы не ощущать эту жуткую пустоту. Но она никуда не уйдёт. Сама по крайней мере, её возможно прогнать, но у меня не хватает сил.
Я вновь смотрю в окно. Вижу как рождаются и умирают империи, лишь на краткий миг блеснув великолепием красок. Я сижу и жду, а звёзды всё падают и будут падать так до скончания веков. Ибо им нет дела до маленьких проблем маленьких людей. Звёздам всё равно кто на них смотрит: пожилой профессор, парочка влюблённых или отчаявшийся самоубийца. Им наплевать на то, что моё сердце стукнув еще пару раз, замолчит навсегда, а тот человек не узнает, как я сидела на подоконнике и как молитву повторяла его имя.
А звёзды всё падают.

0

32

Ангел.

Я снова прокричала
в глухую тишину,
Что ухожу опять,
пусть это прекратится.
Что мне не нужен свет,
что я иду ко дну,
Хочу побыть одна,
не видеть ваши лица.

Что я допью до дна
бокал лихих интриг,
Как только менестрель
закончит своё пенье.
Я разорву листы чужих,
не нужных книг,
И рассмеюсь в глаза
нахальным приведеньям.

Они любили врать,
как в зеркалах кривых,
Они любили петь,
надежды искажая.
О, ангел, ты молчишь.
О, ангел, ты притих.
Куда нас привела
безумная кривая.

О, ангел, не молчи,
поговорим про нас.
Как мне забыться вновь?
Тебе это известно.
О, ангел, что же мы
нарушили приказ.
Нам сказано убить,
но мы любили честно.

О, ангел, не молчи.
Там где-то средь живых
Всё так же, уходя,
искали наши лица.
О, ангел, не молчи,
хоть к тишине привык.
Быть может надо вновь
к началу возвратиться?

А я листаю вновь
страницы старых писем,
И ухожу во тьму,
ведь мне не нужен свет.
Кидаю всё в огонь.
Осколки старых истин
Дотлеют в очаге
и выложат мой след.

Зачем мне этот мир,
он брошен на колени.
Нужна мне эта боль,
что бы хоть миг прожить.
О, ангел, ты молчи,
не надо обвинений.
Мой ангел, ухожу,
ведь ты не смог любить.

Зачем мне этот миг?
Он будет уничтожен.
Зачем мне эта жизнь?
Ведь нету в ней тебя.
И снова этот мир
был на колени брошен.
Ведь ангел научился,
жить вечно, не любя.

0

33

Эсанти ненавидела зиму, ненавидела холод, но что-то заставило её вновь вернуться в парк и начать читать...

Судья.
Мастер застегнул плащ и вышел в дождь, навстречу холодным колючим каплям. Сегодня всё должно было свершиться, и, он обязан хоть попытаться что-то изменить, пока мир не перевернётся с ног на голову и не утопит в этом безумстве таких беспомощных людей. А что он, собственно, может, седой старик с револьвером за пазухой? Это не его дело. Он всего лишь должен следить за погодой, а не отлавливать глупцов, что позарились на господство. И чего это он согласился?
Мастер вздохнул и, и сильнее укатался, в уже промокший плащ. Он шёл.
Языки пламени лизали своды пещерки, озаряли все ещё закоулки, пылали нестерпимым жаром. Чуть поодаль всего этого безобразия сидел парень, горестно опустив голову. Казалось, что вся тяжесть этого мира сейчас давила на хрупкие, с виду, плечи. Светлые пряди намокли и, завились крупными кольцами, ниспадали в беспорядке.
Мастер откашлялся.
-Ты долго…- раздался тихий голос. Юноша поднял глаза на старика. Влажные гуды озаряла не приятная ухмылка, будто этот мальчишка знал то, чего не дано было постичь ни одному умнейшему старцу вселенной.
-Я вижу, ты меня ждал.
Юноша едва заметно склонил голову в знак согласия.
-Ты ведь знаешь, за чем я пришёл?
-Знаю…
-И что же меня остановило?
Мастер замер в нерешительности. И, правда? Что же остановило мальчишку от возможности переделать этот мир под себя.
-Не знаю…
-Вы, люди, очень глупы, что бы понять…
Только тогда Мастер заметил, что перед ним вовсе не человек. Это загадочное существо улыбалось завораживающей и одно временно глумливой улыбкой. Кто он? Ангел? Демон? Или и то, и другое? Юноша склонил голову к плечу, всматриваясь в глаза старику.
-Ты ведь даже не знаешь, с кем тебя свела судьба. Хочешь узнать? Вижу ведь, что тебе интересно. Не боишься ответа? Боишься… - мальчик хмыкнул, и кинул ещё несколько поленьев, в и без того жарко-пылающий костёр, и небрежным движением руки собрал волосы в высокий хвост.
-Эльф!- ошарашено прошептал Мастер. Ещё бы, встретить представителя Высших в 21-ом веке не представлялось возможным, разве, что в книгах и фильмах.
-Приятно быть узнанным.
-Зачем ты здесь?
-Я всего лишь хочу обвинить в расточительности и провести суд.
-И кто судья?
Юноша закатил глаза.
-Я!
-Кто обвиняемый?
-Человечество.
-Всё?
-Да… вы слишком небрежно распоряжаетесь жизнями и ты, Мастер, ничем не отличаешься. Вы испытываете одиночество и боль, только когда причиняете боль кому-то другому, кому-то, кто вам дорог. И вы жалеете об этом. Вы сами убиваете в себе всё лучшее, лишь стараясь, походить на других, пусть даже они и не отличаются завидным умом. Вы повинуетесь зову тела, совершенно позабыв о душе. Вы уничтожаете гениев, признав их сумасшедшими и выставляете их клоунами на рыночной площади. Вы не цените верность и любовь. Вы убиваете просто так, ради удовольствия. Вы готовы уничтожить любого, кто хоть как-то не похож на вас. И поэтому я здесь и поэтому могу судить. Мне не нужно ваше очередное мимолётное раскаяние. Всё равно оно забывается слишком быстро. Вы осуждены на смерть. И я приведу приговор в исполнение.
Мальчик взмахом меча расколол сферу мира, выпуская смерть и пустоту. И мир рухнул, так и не узнав, что его осудил эльф. Что холодному народу так опротивело зло, творимое людьми, что оно пошло на другое зло, что оно начало летопись человечества заново.

0

34

Ты снова позабыл меня.
И кто сегодня виноватый?
Жене ты предпочёл коня
Моей улыбке – свет заката,

Родному дому – тишь глуши,
Что светит жёлтыми глазами.
Печальным песням – камыши.
А я молюсь пред образами,

Чтоб пламя маленькой свечи,
Тебя согрело и сияло,
Как путеводных звёзд лучи,
Но для меня всё это мало.

Что бы ты выжил, где пропали
В бою не равном три полка.
Чтоб не манили больше дали.
И чтоб не ранила рука,

Кто убивал на славу бесу.
О, милый, мой, пришпорь коня,
Не уж то жить тебе так пресно?
Неужто ты забыл меня?

0

35

Не люблю…

-Не люблю,- шептал он, пропуская прядки рыжих волос через пальцы. - Не верь мне… Ведь я не люблю тебя.
Синие глаза смотрят с осуждением и обидой, кажется, ещё миг и эта синева прольётся слезами, такими чистыми.
-Почему?
-Не люблю, - шептал он, целуя складки около таких сладких, мягких, податливых губ, что сейчас кривились.
-Никогда не буду любить…
Она отворачивается, прикрывая лицо ладошками, только что бы он не видел её слёз, не знал, что она в отчаянье.
-Хочешь, уходи…
Она замерла.
-Я не буду думать о тебе. Я не люблю тебя.
Она всматривалась в его бесстрастное лицо, пыталась понять его.
-Почему?
-Я не любил тебя никогда. Всё, что было, всё это только слова,- он отвернулся, только бы не смотреть в её глаза, синие и печальные. Он боялся увидеть там ненависть, но она не могла его ненавидеть. Просто не могла и не хотела чувствовать.
-Прости. Я виноват перед тобой.
Она молчала.
-Уходи… я не люблю тебя.
Он обернулся к ней и испуганно отступил назад. Она стояла и смотрела прямо в глаза, нет, прямо в душу.
-Не верь тем моим словам…- шептал он, а она казалось, и не слушала или не слышала ничего.
-Я уйду,- её губы шевельнулись.
-Уходи.
-И ты не пожалеешь?- синие глаза полны решимости.
-Нет, я не люблю тебя.
Холодный блеск лезвия. Удар. И алая кровь, горячая. Только она может поведать, что в этом теле всё ещё есть жизнь или о том, что ещё миг назад, она была, а сейчас…
-Я не верю тебе,- шептали, ещё губя с последним вздохом,- Не верю…
-Я не люблю тебя!- кричал он, сжимая в объятиях, самую любимую девушку в этом мире.- Ну почему ты не поверила мне?

0

36

Тяжело, до какой-то горечи,
До какой-то ненужной слабости,
Плакать горько в тиши полночи,
Плакать тихо, шептать гадости.

На полу вспоминать объятия,
Вспоминать чуть припухшие губы,
И лежать, словно счастья распятие.
Расставанье, как это грубо.

И обидно за все мечтание,
Что опять нет других точек зрения.
Он сказал, что ничто расстояния,
Он шептал, что ничто измерения.

Всё равно, до какой-то усталости,
До какой-то ленивой скуки,
В расставанье есть что-то от старости,
Из-за неё происходят разлуки.

0

37

ТИШИНА…
Серый город, серые улицы, дома, серые люди. Ничто не выбивается из обычного ритма этой серой жизни.
Люц натянул шапку и вышел на улицу. Сегодня он перестал слышать тишину. Странная фраза, но это так. Сегодня во сне к нему пришла давно погибшая мать. Было бы интересно, если бы она что-то сказала, но она просто стояла и смотрела и тишина…
Люц шёл по улице пытаясь подумать. Везде голоса. Нет, не серых людей. Там был голос матери.
-Иди!- кричал он. – Иди!
Люц зажимал уши и бежал, просто бежал, не останавливаясь не на миг, не давая голосу завладеть его рассудком. Но вдруг всё стихло. Будто мир вымер. Бесшумно двигались люди, взлетали голуби, проносились машины. Казалось, что это был не его привычный мир, а немой фильм, где он играет главную роль, сам того не понимая.
И снова голоса. Они говорили, говорили, говорили каждый о своём.
-Иди!
-Оставь меня…
-Убей!!!
Их много… сотни, тысячи…
Люц упал на колени.
-Уходи!- кричал голос матери. – Умоляю, уходи.
Люц зажмурил глаза, закрыл как можно сильнее уши, лишь бы прекратить всё это слышать, но голоса будто звучали в его голове. Люц открыл глаза. Свет фар приближающейся на страшной скорости машины, визг тормозов, такой желанный и родной звук. Глаза водителя в ужасе глядят на юношу, сидящего на коленях прямо перед его машиной и нет возможности избежать трагедии.
Люц вновь закрыл глаза. Краткий миг боли и тишина…
Губы погибшего юноши растянулись в улыбке.
Тишина …

0

38

Не спать. Мне не нужна тишина,
Что снайпером метит в открытую спину.
А за окном светит крошка – Луна,
Открытая на половину.

Тихо. Опять прозвучали цитаты,
Что станут со временем едкою пылью.
Вновь тишина. Это мы виноваты,
Пусть не всё время, но всё же стабильно.

Пусто. Пора нам искать откровенья,
Вечное право иметь многоточье.
А за спиной пробираются тени.
Память, увы, штука неточная.

Грустно. Сгущаются сумерки,
Что укрывают мир, словно кровать.
Вновь тишина и как будто мы умерли.
Вновь тишина, но уж лучше не спать.

0

39

Тишина зимнего парка резала уши. Эсанти перевернула очередную страницу дневника и улыбнувшись начала читать.

Закономерности.
Кто-то уходит, но кто-то должен остаться. Кто-то прав, а кто-то вечно обречён на ошибки. Кто-то счастлив, кто-то сгорает от ненависти к себе. Мир полон закономерностей. И хорошо, если ты доволен своей жизнью. Но если тебе взбредёт в голову хоть что-то поменять, всё может поменяться, и ты окажешься совершенно с другой стороны, и именно тебя распнут на кресте или сожгут на костре.
-И жили они долго и счастливо…
-Неа, не бывает чтоб и долго, и счастливо. Либо то, либо другое.
Книга со стуком захлопнулась и улетела проч.
-Ещё как бывает.
-Это сказка. В жизни всё не так,- возразил чуть хрипловатый голос.
-Ты мне не веришь?- переливчатый голосок звенел негодованием.
-А когда я тебе верил?
-Ну…
-Вот именно что.
-Но всё равно, возможно же счастье.
-Не в этом мире, мой милый.
-Что ещё за фамильярность? Видимо это всё-таки был не чай,- задумчиво протянул обладатель переливчатого голоса и потянулся, расправляя затёкшие плечи.
Его собеседник фыркнул и, прижав кулак ко рту, пытался прекратить смех.
-Нет, ну ты просто лапочка,- но, получив подзатыльник, обиженно прошипел.- Тебе-то откуда знать, что такое счастье? Всю жизнь видать цветочки собирал.
-У каждого своё счастье,- послышался ответ.
-Ей! Ты что, обиделся?
-Отстань. Тебе бы только пить и шататься непонятно где.
-У каждого своё счастье блондинчик, как ты говорил?
Ангел обескуражено хлопал огромными голубыми глазами, пытаясь осознать, с чего это его собеседник с ним согласился. А чёрт, сверкнув белоснежной улыбкой, потянулся за книгой.
-Таааак… Что там дальше-то?

0

40

-Лестат!- кричал палач,
Недалеко рассвет.
Слышал я матери плач,
Слышал, а может, нет.

Что для меня любовь?
Тоже, наверно, что боль.
Матери взгляд суров.
Не надо, родная, уволь.

-Лестат,- кричит. – Держись!
Что остаётся, смех.
Что для меня ваша жизнь?
То, что моя для вас всех.

Странная круговерть.
Вижу её. - Держись.
Мама, отдай мне смерть.
Мама, зачем мне жизнь?

Мама, нет больше сил.
Мама пусть будет так.
Я ведь тебя любил.
Я ведь тебе не враг.

Мама, прийти позволь,
Я ведь почти на краю.
О, эта сладкая боль.
Мама сказала. – Люблю…

0

41

Ангел.
Она села на подоконник, обняв колени, и уткнулась в них носом. Солнечные лучи пробегали по лицу, чуть задевая припухшие губы. Затуманенным взглядом она выглянула в окно и, вздохнув, вновь уткнулась в колени.
Один парень сказал, что когда она плачет, её глаза становятся цвета летнего неба. Только глубокая грусть в них напоминала о приближающейся осени. Прозрачная капелька, прочертив сияющую линию, скатилась по щеке, упала на подоконник и разбилась на тысячу бликов и искр. Она так и не привыкла к одиночеству. Что-то странное творилось в её душе. Это что-то росло, ширилось, заполняло всё её существо. Хотелось выть. Не кричать, а именно выть, уткнувшись в колени и уговаривать сердце не болеть так сильно или перестать биться вообще. Ей было трудно дышать, упрямые рёбра не поддавались, не позволяли нормально вздохнуть. Хотелось, взять нож и исправить это.
И пришли воспоминания, не тихо постучавшись, а словно чёрная кошка, они прокрались в мысли.
Она была прекрасна в своём бесстыдстве. Девушка, моля бога о прощении, отдавала своё тело в тщетной попытке сохранить хотя бы часть души. Но это всё было ложью. Она жила лишь ради страсти, сжигавшей её, и дарила её всем подряд.
Лишь одно существо любило её душу.
Ангел каждую ночь спускался с небес и заглядывал в окно её спальни, что бы полюбоваться на безмятежный сон возлюбленной. Она знала, что он рядом всегда, что смотрит на всё, что она творит днём не с осуждением, а с жалостью.
Он любил её всем сердцем. Небо перестало манить его, и полёт потерял всю сладость. Сложив за спиной белоснежные крылья, он ходил по земле среди людей, рядом с ней.
И лишь ветер, что так привык чувствовать скольжений его крыл, сгорал от ревности, глядя, как ангел следовал за своей возлюбленной.
В тихой комнатке едва заметен свет ночника. Переплетенье рук, переплетенье ног, слияние душ и сердец. Она положила голову на плечо человека, что прижимал её к себе.
- Я люблю тебя…- раздался чуть хрипловатый голос.
- Маркус, я…
- Не говори ничего, не надо, – он коснулся её губ ладонью.
Ветер, услышав это признание, взвыл и, разгоняя тучи, помчался туда, где догорал закат, туда, где жил одинокий влюблённый ангел.
- Дурак! – кричал ветер, - Она любит другого. А ты…. Ты не нужен ей и не нужен был никогда.
Ангел, на миг, задумавшись, взвыл, будто раненый зверь.
Вспыхнув, словно яркий пламень, он воздел руки к небесам. Огненный ореол пожирал крылья, перо за пером, сглаживая линии, ломал формы.
Синие глаза распахнулись, губы изогнулись в беззвучном крике.
Болезненно согнувшиеся, руки рассыпались в прах, а огонь всё бушевал, пожирая плоть, извивался в дьявольском танце, торжествующе рвался к небесам.
Миг, краткий миг и от ангела, осталась лишь кучка мерцающего пепла. Налетевший ветер разметал его над землёй. Там куда падали серебристые крупицы вырастали цветы.
Ветер, раздувавший совсем недавно адский костёр, сейчас нежно ласкал белоснежные лепестки и напевал песни о любви и преданности.
Она долго смотрела в окно.
- Он не пришёл… не пришёл… - шептали бледные губы.
Она села на подоконник, обняв колени, и уткнулась в них носом. Солнечные лучи пробегали по лицу, чуть задевая припухшие губы…

0

42

Что-то шепчет уныло дождь.
Что-то шепчет, а я молчу.
Вот опять это странная дрожь,
Вновь дыханьем гашу свечу.

Я зачем-то смотрю в окно,
В ожидании новых встреч.
И мечтаю лишь об одном,
Как рассудок больной сберечь.

Что-то шепчет уныло снег
Белый, белый, как будто прах.
Были вместе ни день, ни вех.
Будем вместе, опять во снах.

Лишь кричит в тишине звонок…
Кто-то вспомнил мой телефон.
Тишина вновь зашла на порог,
Не сдержала отчаянный стон.

Не сдержала скупых молитв.
Я зачем-то смотрю в окно.
В сердце бьётся уверенный ритм.
Как же это, наверно, смешно.

Вновь проснулся немой телефон.
Ровно полночь, отчаянье, сны.
Жизнь похожа на бег, марафон.
Ведь кому-то мы, всё же, нужны.

За окном первозданная синь.
Снова робко зажгу свечу.
Я любила, как ты и просил.
Что-то шепчешь, а я молчу.

Я храню, что смогла сберечь.
Там нет места для лживых слов.
Там нет места для наших встреч.
Там господствует только любовь.

Шепчет ветер упрямый и злой,
Ты молчишь, задувая свечу.
Всё проходит, свое чередой.
Ты молчишь, ну и я молчу

0

43

Эсанти задумчиво смотрит в окно на снежинки. Она поёжилась и, вынув записную книжку, стала читать.

Цвета осени..
Кисточки легонько касались холста, оставляя почти незаметные линии.
Лэйте склонилась над красками, смешивая всё новые и новые цвета: пасмурно-серый, огненно-рыжий, багряный, словно тёплая живая кровь – это всё были цвета осени.
Девушка не любила осень. Она вообще мало что любила, ну разве что свою собаку и краски.
Лэйте подошла к окну и распахнула раму, впуская осенний запах в маленькую мастерскую.
Девушка устроилась на подоконнике, рассматривая людей-муравьёв, что бежали по своим делам там, внизу. Раньше она не замечала, что они все такие одинаковые, раньше она их вообще не замечала.
Сегодня выпал снег, первый снег самый белый. Он стёр все осенние краски. Земля казалась невинной, чистой.
Лэйте не любила осень, но ещё больше она ненавидела зиму.
Её раздражала белизна, что укутывала всё вокруг. Казалось, что зимой природа пытается прикрыть всю грязь все грехи. Но Лэйте же знала, что это невозможно.
Сегодня казалось, что все родились за ново чистыми и более совершенными созданиями. Они лучились счастьем. Но Лэйте же знала, что это самое нелепое их заблуждение. Сейчас ей хотелось осени с её грязью, слякотью, яркими, но такими правдивыми красками.
Людям было все равно, они любили обманывать всех, даже самих себя. А Лэйте не могла, она хотела сказать им всю правду, что прейдет весна и снег потускнеет и растает, что он уйдёт водой, а за собой оставит всю ту грязь и ложь, что они так старательно прикрывали снегом.
Девушка взяла нож. Блестящее лезвие как нельзя кстати подходило зиме, но только с его помощью можно было вернуть хоть какую-то часть осени.
Лэйте полоснула по венам и выставила руки в окно. Красные капли побежали ручейками, капали на белый, невинно-белый снег, окрашивая его в цвета осени, рассказывая правду

0

44

Ты молитву пропой «В упокой»,
Моим чувствам, что застили взор.
Пронеси мою боль над землёй,
Прочитай для любви приговор.

Нет, любимый, ты всё же не прав,
Раз, считаешь, что всё это снится.
Не просила суровых я клятв,
Не сжигала любовь по страницам.

Всё что было, наверное, грязь.
И не можешь ничем ты помочь.
Ухожу от тебя, не таясь.
Ухожу в тишину. Просто прочь.

Пусть сегодня прольётся вино,
Обернётся на скатерти кровью.
Я любила тебя, но давно.
Снова ангел приник к изголовью.

Он свидетель дурацких потерь.
Я доверю ему все грехи.
Я ушла, но не заперла дверь.
Я ушла, но остались стихи.

0

45

Эсанти задумчиво перелистывала страницы дневника. Хотелось рассказать что-то из своей жизни, но время ещё не пришло. Девушка удобнее устроилась не подоконнике и начала читать.

Личный ад.
Он наклонился к воде. Концы белых волос намокли и потемнели. Странно, это был его первый рассвет, когда за спиной распахнулись белоснежные крылья, подготавливая к полёту. Какой-то слишком красный рассвет приветствовал рождение нового дня и нового существа.
Легко быть ангелом, когда некого любить, некого и нечего ждать.
Голубые глаза смотрели на водную гладь, считали искорки «засыпающих» звёзд.
Одна, две, три… три, две, одна… пропала.
Пора идти, хоть как-то двигаться.
Ангел, потягиваясь, встал и расправил затёкшие плечи. Он расправил крылья и взмыл в небеса, туда, где ещё мгновение назад открывались врата в рай.
Странно было бы спрашивать, хотел ли он уходить из рая.
Конечно, нет. Может, кому и интересны люди, со всеми своими страстями и ложью. Спасибо, хоть крылья дали.
Он был чужим в чужом мире.
Там, на небе, ему не надо было заботиться ни о чём. А тут. Тут всё непонятно и странно. Всё по-другому.
Зачем его послали? Просто, кто-то решил, что он недостаточно хорош для рая и слишком хорош для ада. Палка о двух концах. Но что делать?
Он взлетел, но врат будто бы и не было в помине. Далеко впереди простирались огромные долины, дремучие леса и непроходимые горы.
Ангел назвал себя – Люцифер. Может, в той, другой жизни, его так и звали, но он не помнил. Просто в глубине сознания всплыло это имя или всего лишь слово. Он не знал.
Люцифер опустился в саду. Никого. И даже ветер пропал.
Совсем никого. Лишь пустота и бесконечное одиночество.
-Это ад,- прошептали бледные губы прекрасного создания и, белые крылья, вспыхнув ярким пламенем, почернели.
-Это мой ад!- крикнул ангел, провозглашая себя дьяволом.

0

46

Солнечные зайчики.
Что нужно для счастья современное девушке. На самом деле не так много: немного денег в кармане, солнце и голубое небо над головой, дорога под ногами, любимый человек рядом.
А что делать, когда не можешь получить ничего из этого, когда вынуждена заботиться не только о себе, но и о мальком сыне. Жить в хрущёвке. Питаться чем бог пошлет, и перебиваться случайными заработками. Что делать, когда с утра из окна можно увидеть лишь хмурую автостраду, слышишь рёв машин, проносящихся мимо на бешеной скорости. Наверное, приспособиться и попытаться жить именно так, ведь ничего другого не остаётся. Можно конечно всё бросить и уехать, но куда, да и зачем.
Сынишка проснулся и открыл большие карие глаза, как и у его отца. В сердце снова что-то больно кольнуло, но что это было и почему, разум давно забыл и отказывался вспоминать, что бы не причинять телу и души ещё больше боли. Малыш перевернулся на другой бок и засопел.
Кармэн вздохнула и подошла к столу. Сегодня ребёнка нечем было кормить, как впрочем, и вчера. Долго ли это ещё могло продолжаться.
Мама говорила:
-Зачем тебе такой груз? Отдай его в детский дом. Не надо мучить себя…
-А как же он?- возразила тогда она.
Мама не ответила, лишь скривила губы в презрительной усмешке и ушла,  оставив дочь и внука без средств к существованию. На завтра тоже не было работы, а значит и денег. Кармэн давно ничего не ела, все, отдавая малышу, сама так, перебивалась иногда, только что бы не заболеть и не потерять способность работать.
На огонь поставленный чайник только начал закипать. Заварки не было, но горячая вода создавала хоть какое-то подобие сытости. Малыш вновь проснулся и начал хныкать. Кармэн подошла к кровати и легла рядом, обнимая сына. Мальчик улыбнулся и прижался к маме, закрыл глаза и снова засопел. Девушка боялась шелохнуться. Счастливая улыбка блуждала по исхудавшему лицу.
Чайник кипел, выплёскивая воду, туша огонь. Газ начал наполнять маленькую квартирку.
Кармэн гладила сына по лохматой голове. Незаметно подкрался сон, вечный сон. Газ потихоньку просачивался в комнату, унося сознанье навсегда.
Когда пожарные, вызванные соседями, почувствовавшими запах газа, вскрыли дверь, то в маленькой комнатке обнаружили мать, обнимающую маленького сына. На их лицах застыла счастливая улыбка, а умиротворённые лица ласкали солнечные зайчики, так редкие в больших городах.
воскресенье, 11 июня 2006

0

47

Рукописи не горят.
Пламя пожирало страницу за страницей, а говорили, что рукописи не горят, полная чушь и сейчас я это доказал. Очень хорошо горят, пламя поедает листы, унося в вечность строчки. Огонь танцевал свой бешеный танец, будто шаман, призывающий духов в свидетели такого кощунства.
Я никогда не хотел повторения Булгаковской истории, но сейчас, как и мастер сжигаю рукописи, а моя Маргарита стоит в дверях, испуганно прижав ладошку к губам, будто боясь, что я сейчас пропаду, развеюсь пеплом. Мы строили наши чувства с каждым написанным листом. Это был своеобразный сценарий, каждому слову из которого приходилось действовать беспрекословно, но зато всё было просто чудесно. Никаких обид или недоразумений, не было боли, лишь любовь.
Прошёл год, потом другой и я понял, что так нельзя, что мы не можем вот так вот жить, что всё слишком просто и не интересно знать все ответы на все вопросы. Но она была так увлечена игрой в любовь, что просто не замечала ту фальшь, что проходила белой ниткой через все наши отношения.
Время проходит и людям свойственно меняться. Однажды я изменил сценарию и она обиделась, не разговаривала со мной где-то неделю, будто бы я уничтожил творение всей её жизни. Но потом сама же не выдержала и пришла. Что-то говорила, о том что не права, что должна и мне предоставлять возможность писать будущее. Я смирился и думал, коль люблю по настоящему, то смогу выдержать, а коль нет так нет. Я терпел, честное слово терпел, внося в нашу жизнь новые листы, исписанные неровным подчерком, листы нашей жизни. Вот сейчас они и горели в камине, именно их пожирал безжалостный огонь. А мне было всё равно.
Она опустилась на колени и заплакала.
-Ты хочешь оставить меня…- шептала она сквозь слёзы.
-Глупенькая, - я обнял и прижал к себе мою девочку. – Просто я хочу быть с тобой, такой какая ты есть. А не с придуманным персонажем. Я люблю тебя, красавица ты моя.
Она затихла в моих объятиях, прижалась, лишь изредка всхлипывая. Я смотрел в огонь, оттуда кто-то очень знакомо улыбнулся. Ведь на тех листах был именно такой конец, и я понял: рукописи действительно не горят!
воскресенье, 18 июня 2006 г.

0

48

Проснись!..
-Доброе утро…
-А ну же, проснись и пой…
-Открой глаза!- вкрадчивый голос звучал, казалось из сна. Я разлепил тяжелые веки и попытался сфокусироваться на «будильнике». Комнату заняла беспроглядная тьма, лишь что-то светлое, мешало ей полностью завладеть помещением. Напрягая глаза, все-таки удалось разглядеть её. Симпатичное пухленькое личико, обрамлённое непослушными кудряшками выразительного белого цвета, большие синие глаза и растянутые в обычной улыбке губки. Мелисса смеётся запрокинув назад очаровательную головку. Сейчас она сорвётся с места и умчится в свою комнату, довольная, что смогла-таки разбудить брата. Девчушка, оседлав спинку кровати, посматривает на меня из-под чёлки, будто ожидая каких-то ответных действий.
-Мелисса…- даже не спрашиваю я.
Она хихикает и покидает свой насест.
-Как ты сюда попала?- спрашиваю я, припоминая, что как раз вчера поставил на дверь новый замок и надёжно закрыл его.
-У меня свои способы, - чертовка не доходит до меня ровно столько, что бы я мог её отлично видеть, но не смог дотянуться.
-А зачем?
-Нужно, – сестра выглядит донельзя довольной, будто это очередная победа над взрослым и сильным мной. Ведь она слабая и ни на что не способная. Она выглядит как обычно: наглая, совершенно уверенная в безнаказанности и поэтому ещё более смелая. Вдруг смеющееся личико посерьезнело, тоненькие бровки нахмурились и сошлись к переносице, голос её звучал глухо и как-то не естественно:
-Берегись, они идут за тобой.
-Кто они? – иногда малявка действительно умела пугать, когда хотела этого.
-Они!
-И что будет, если они прейдут?
-Ты умрёшь…
-А потом?
-А потом не будет. У смерти нет никакого потом. У смерти есть конец, и есть начало. Пришло время конца.
-Смеёшься?
Мелисса ничего не ответила, лишь развернулась и побежала прочь, так же задорно смеясь.
-Я всегда мечтал, что бы умерла ты!- крикнул я, кидая вслед тапкам. Иногда она начинала так раздражать, что вырывались фразы и похуже. Это надо было догадаться, прийти в 4 часа ночи, когда я дома то всего один час с лишнем. Только уснул, а она казалось этого как раз и ждала, что бы разбудить, наговорить глупостей и убежать прочь, будто ничего не произошло. Поверил ли я ей? Нет конечно же. Как можно поверить восьмилетнему ребёнку, говорящему о смерти, твоей смерти. Это по крайней мере глупо или странно, но внимания уж точно не заслуживало. Насмотрелась каких-нибудь фильмов пока родители на работе и фантазия разыгралась.
Утро я встретил злой и не выспавшийся. Мелисса поедала последние хлопья и казалось, съешь она ещё хоть ложку, точно лопнет. Немного позлорадствовав, полез по ящикам в поисках чего-нибудь съестного. Паршивка всё прикончила. Ну, за что мне такая сестра, забери её преисподняя. Значит надо идти в магазин и что-то покупать. Одеваюсь, иду в магазин, ругая про себя маленькую поганку. Ведь специально все продукты попрятала, что бы сходил и купил чего-нибудь вкусненького.
Дверь распахнута. На полу кровь. И она, такая маленькая и красивая, сидит прижав ладошку к ране на животе. Знаете, я возненавидел тогда себя, за то что ругал её, ведь она всё знала, вот и выпроводила за дверь. Но откуда…
-Доброе утро…
-А ну же, проснись и пой…
-Открой глаза!- вкрадчивый голос звучал, казалось из сна.
Я сажусь на кровати, обшаривая взглядом комнату, но здесь больше нет никого.
воскресенье, 18 июня 2006 г.

0

49

Ух ты!Целая эпопея!Я конечно не все прочла, но то, что прочла, мне понравилось.Распект автору=)))

0

50

Скупой слезой дурманный яд
И сердца странные забавы,
В той глубине мечтанья спят,
И ждут немедленной расправы.

Там я продам покой и сон,
там все живут одним касаньем
Там ждёт, кто был в меня влюблён,
Кто жизнь продаст моим желаньям.

Там в глубине морской волной
Меня укроют нежно нежно.
Там я любима лишь тобой
И там твоя любовь безбрежна.

Там нет условностей и лжи,
Тут все касания – удары!
Лишь там мы вечно люблены,
лишь там горят в сердцах пожары.

Лишь там чудесный чёрный кот
Нам промурлычет, обернётся…
Лесной нимфеей пропоёт.
И снова в нас любовь проснётся.

Лишь там сейчас и навсегда.
Но этот мир с рассветом тает.
Он как мечта. Во все года
Её так жутко не хватает…

Там я любима лишь тобой,
Там нет условности и боли.
Но жаль что это сон чужой,
И нету счастья в моей доле.

0

51

Отпусти!
Кто говорил, что ангел – это совершенное создание, идеальное существо, с правильными чертами лица, белой кожей, добрыми глазами и белыми крыльями.
Он сидел на крыше и наблюдал за копошением маленьких людей, там, внизу. Рид всегда был странным.
Чёрные крылья за спиной с шелестом открылись, глаза сузились. Рид обернулся, услышав горестный вздох за спиной. Пэм стояла, сжав ладони, и смотрела на него грустными огромными глазами. Когда-то Рид был её ангелом хранителем, а теперь он ненавидел свою подопечную.
-Ангел…
-Не называй меня так. Ты же знаешь, почему я не пришёл!
Девушка вздрогнула от крика и отступила на шаг.
-Знаю…
-Тогда зачем пришла ты, я сам появлюсь, когда посчитаю нужным.
-Возьми мою жизнь…. Или отпусти
Рид приподнял правую бровь, разглядывая девушку. Худощавое, почти мальчишеское тело, коротко стриженые волосы, потёртые джинсы и грязная майка неопределённого цвета. Пэм можно принять за мальчика, если бы не огромные, в пол лица, глаза.
-А если я соглашусь?
-Я буду только рада…. я ведь люблю тебя…
-Откажусь…
-Сама уйду.
Он отступил к краю крыши. «Не верю. Не верю, что это говорит мне она, та, что так любила жизнь. Когда я впервые её увидел, то понял, что люблю, люблю больше жизни, больше крыльев за спиной, но она не должна была этого знать и я ушёл, стал и для неё из ангела демоном…»
Она шагнула с крыши. Рид успел схватить её за руку, держа из последних сил.
-Держись…. Ради меня держись.
-Мне больно…- прошептала она, отпуская его ладонь. – Отпусти!
Полёт и глухой удар об асфальт. Крылья хлопают, он опустился рядом, обнял.
-Господи, сбереги то, что я не смог сберечь! Прости, любимая…
Это было его проклятием – любить и тем самым убивать своих любимых. Теперь он слонялся по кладбищу, всматриваясь в знакомые, но застывшие в вечной улыбке, лица на могильных плитах. Он останавливался около каждой, кого знал когда-то, клал цветы, читал молитву и уходил к следующей. Это был его крест. Рид уже давно выкопал и себе могилу среди этих пропавших и погубленных жизней.
Холодный взгляд обвёл кладбище. Злость разрывала всё внутри. Сердце остановилось и остыло, перестало верить в добро.
-Отпусти, - говорили все они и, он отпускал, думая, что именно таково было их желание.
Губы замёрзли и посинели. Рид читал последнюю молитву. Он был зол на себя, был зол на неё, за то, что она верила в то, что он ангел, а не демон, что крылья это не показатель добродетели, но Пэм не хотела слушать его, она слышала лишь голос сердца.
-Мне больно.… Отпусти…- её голос всё ещё звучал среди могил, звучал в зловещей тишине, усиливался эхом сотни таких же голосов.
-Отпусти!!!- крикнул ангел/демон и упал на колени. – Отпустите меня! Я хочу уйти, так же как и уходили вы.
Но ответом ему была лишь тишина и хлопанье крыльев. Они не могли отпустить, потому что он отпустил, а они так и не простили этого, они не хотели уходить.
-Не отпущу!- пропел ветер сотнею голосов.

0

52

Сегодня ночью тьма безлунна.
Сегодня ночью не уснуть.
И бьётся сердце так безумно
И от того сдавило грудь.

Сегодня ночью два светила
Вдруг раскалились до бела.
Сегодня осень наступила.
И я сегодня умерла.

Сегодня ночью на скрижали
Вдруг отпечатались слова,
Вдруг отпечатались печали.
И оказалась я права…

Сегодня ночью хоронила
Сердец крошащийся хрусталь,
И целовала очень мило
Того, кого теперь не жаль.

Сегодня ночью очень близко,
Как отпечаток силы зла,
К тебе приникнет одалиска.
Ведь я сегодня умерла.

Сегодня ночью мрак суровый
Откроет самый тайный страх.
Сегодня ночью правят совы
В чужих натруженных руках.

Сегодня ночью страшной силой,
Я поднимусь из глубины.
Сегодня ночью я красива,
А вы сегодня влюблены.

Сегодня ночь не для смятений,
Сегодня вместе мы на век.
Сегодня ночь для приведений.
О, мой, любимый человек.

0

53

Вдох…
Бежать, только бежать.
Не останавливаться, не падать, а если и падать, то вставать, но нужно бежать…
Шаг…
Топ… топ… топ… топ…
И так тысячи и миллионы раз. Но потом что-то сбивается…. И нет уже этих выверенных шагов…
Есть только…
Тук-тук-тук…
И опять бежать, снова…
Топ… топ… топ… топ…
Бежать, куда-то зачем-то. Пока снова что-то не остановит, не заставит сбиться, зажаться, как от самой сильной боли, пока толкнёт снова бежать.
Топ… топ… топ… топ…
Топ… топ… топ… топ…
Что-то сдавило грудь.
БОЛЬНО!!!
Но нужно бежать, может тогда, поймешь, почему больно. Ты падаешь.
Поняла?
Поняла…
Поняла!
ВЫДОХ!

0

54

Во тьме погашенных ночей,
Чужие судьбы отмеряя,
Я верю в лезвие мечей.
Ведь сталь, наверное, святая.
Я режу вены. Зеркала
Опять сверкнули волчьей пастью…
А ты разделась до гола.
Моя богиня сладострастья.
Что мне прикажешь? Зверем выть?
Твой славить образ нечестивый.
Я буду мертвецов плодить
За взгляд твой нежно-похотливый.
А я смеюсь, закончен век,
Там впереди сверкает плаха,
Богиня тоже человек,
Пусть и развратница, но страха
Она не сможет одолеть
Моя богиня так нелепа,
И по спине проходит плеть…
И смех звучит теперь из склепа….

0

55

Тише…
                                                          Слышишь стены дышат?
                                                             Наказанье свыше…
                                                             Им открыли крыши….
                                                                         (с) Кукриниксы 

Кто-то крадётся по пятам. Стены домов наблюдают за очередной игрой, придуманной этими глупыми смертными. На сей раз – это «Кошки-мышки». Он догоняет, а она соответственно должна убежать.
Город наблюдает и молчит. Он видит, как она, спотыкаясь, бежит по его бульварам. В холодной тишине звучит стук её каблучков. За ней бежит тень и ещё кто-то, затаившийся в этой тени. Они бегут втроём по его улицам.
Они сами придумали себе роли, они рвутся, пытаясь опередить друг друга, хотя бы на шаг, им большего и не надо, хотя бы шаг…
Ночь. Над городом бушует гроза. Хотя, нет, она замерла и тоже наблюдает.
-Вот так вот и бывает в театре?- спросила она.
Он лишь прошуршал кронами деревьев. Воздух такой густой, будто замешанный крыльями ангелов.
Она бежала. Стук каблучков подгонял. Она чувствовала чьё-то дыхание, и город его тоже чувствовал.
Она – рыжая. На столько рыжая, что хочется прикрыть глаза, лишь бы не видеть сияния. А он белый, как снег, настолько белый, что кажется призраком выцветшего будущего. Она могла долго смеяться и готовить сладости для соседских детей, он мог долго говорить о смерти и о том, что кровь… чужая кровь так легко смывается с рук, они разные. Настолько разные. Что в этом мире им обоим не было места.
Они любили. На самом деле любили. Он и она, убийца и жертва. Сейчас он догонит, обязательно догонит, сожмёт в объятиях, и они опять будут вместе, на какой то миг.
Добро и зло.
Золотая и белый.
А город наблюдал за ними, разговаривая с грозой, спорил и делал ставки.
Они жили.
Они играли свои роль в театре города…
Они…           

0

56

Плачет небо маленькое хрупкое,
Что мне нужно? Пригоршня монет…
Плачет небо, плачет незабудками.
Только скоро смехом зазвенит рассвет.

А дорога в небо, призрачная странница,
Утопает в снеге, разогнав метель.
Может эта синь и кому-то нравится.
Небо даст мне имя… Имя – Менестрель.

Запоёт вдруг струнами маленькая странница,
Запоёт несчастная где-то на ветру.
Помолчи-ка милая, тут тебе не справиться,
Расскажу легендами, где-нибудь совру.

Прикоснись ладошками, протяну клинок,
Маленькая жертвочка для большой войны,
Маленькая странница призрачных дорог,
Милая моя, мы ведь не важны.

Успокойся девочка, вот тебе ладонь.
Видишь, плачет небо где-то в вышине.
Успокойся милая, мы пройдём огонь.
Что же может страшного быть в простой войне?

Слышишь, где-то празднуют торжество побед?
Слышишь, где-то сыплется нынче серебро?
Маленькая странница – слишком много бед,
Слишком много было, будет, всё прошло.

0

57

Поиграем?
Сегодня я начала играть, снова, но уже с другой игрушкой. Он смотрел на меня своими чистыми глазами и верил, а я запускала когти в волосы на загривке, мурлыкала, тёрлась о плечо, уверяя, что именно он тот, кто мне нужен. А потом уходила, усмехаясь.
Надоело. Или скорее он надоел. Сказала, что не нужен.
Потом другой, третий, четвёртый….
И так до бесконечности. Как можно заглушить боль, что разрывает сердце. Жаль, что нельзя стереть воспоминания мягким школьным ластиком. Так, раз, провёл и всё, белый лист. Но так нельзя, невозможно. Нельзя ТАК, как в детстве, закрыть глаза и сказать, что ты спрятался и никакие печали не доберутся до этого, самого-самого тайного, укрытия, что там то я точно буду в безопасности и даже эти нелепые взрослые не смогут всё изменить.
Но вот детство то кончилось, и я стала такой же взрослой.
Скольких я убила?
Двоих, троих?
А разве нужно считать? А разве так не видно на изящных руках следов крови? Не скажу, что они все были невинны, но…
Вновь иду по улице, выбирая новую симпатичную игрушку. Может этот брюнет с длинными волосами или чернокожий? Пока ещё не решила, пока ещё есть время, и играть не тянет.
Останавливаюсь на набережной, там, свесив ноги в воду, сидит он, тот с кем я сегодня уйду домой. Откуда столько уверенности? Ну, наверное, потому что я так решила. Он оборачивается, подходит. Тихо так, что шагов не слышно или просто сердце бьётся так сильно…
Он улыбается, проводит по шее, чуть сжимая пальцы. Мои глаза закатываются, ноги подкашиваются. Падаю, в его объятия, в его горячие руки.
Поцелуи…
Везде…
-Поиграем?- шепчёт он, впиваясь в губы, поцелуем и я понимаю, что именно я игрушка в умелых руках кукловода.
-Поиграем….

0

58

Пустое сердце, нет любви и ласки,
Пять пальцев до долины рая.
А девочка уже не верит в ваши сказки,
А девочка живёт, себя превозмогая.

Она не улыбнётся, и не весёлый смех
Пробьётся в вышину, дорогу выбирая.
Она красива? Да! Как первородный грех!
Распутная мечта любого негодяя.

Она нежна, молчит, пленила, как змея.
Надежду на любовь слезами затопила.
Любуйся, но не трож. Красотка не твоя!
Сиянье синих глаз. Как всё же это мило.

Сегодня в эту ночь, малышке не уснуть,
А он, подлец, руками по спине.
А он задумчиво ласкает её грудь,
Он утопает в глаз лазурной глубине.

Всего лишь он лицо, одна из тех ночей,
Когда она мила и до гола раздета.
Сейчас ей всё равно, под грудою камней
Она скрывает боль и ненавидит лето.

Сейчас она уйдёт. Ведь утолён сей пыл,
Сейчас милей всего ей под крылом свобода.
Она вернётся в мир, блуждая средь могил,
Ведь что такого тут? Всего лишь мать-природа!

А девочка живёт. Взгляд полный обаянья.
И новый мотылёк порхнёт в её постель.
А девочка убьет крылатое создание,
И вот он, позади очередной мотель.

0

59

Малыш
Он стоял посреди грязной улицы. Голубые глаза смотрели на серое-серое небо. Он стоял, руки в карманы, стоял и смотрел. Голубые глаза, чуть прикрытые тонкими веками. Тонкая, слишком худая фигура и руки в карманы. Грязь улицы противоречила чистоте его небесно-голубых прекрасных глаз. Короткая чёлка, чуть припухлые губы сжались в одну линию.
Часы на башне пробили двенадцать раз. Он вздрогнул и оглянулся в поисках кого-то. Не нашёл. Вновь голубые глаза смотрели на странно-серое для этого времени суток неба. Он кого-то ждал, определённо ждал. А этот кто-то не торопился идти.
Я стояла совсем неподалеку. Просто смотрела на идеальные черты его по-детски наивного и чистого лица.
-Малыш…- сорвался с губ шёпот. Он не услышал, но почему-то обернулся, наверное, снова кого-то искал в толпе. Наши глаза встретились. Мои холодно-синие и его наивно-голубые. Он улыбнулся. Просто так улыбнулся. Моё сердце вздрогнуло и рухнуло, потом забилось
быстро-быстро.
Он отвернулся к своему небу, будто там было что-то очень интересное, интереснее меня. Мальчик с наивными глазами напевал какую-то песенку, весело так насвистывал. Вновь обернулся и вновь улыбнулся только мне. Смотрел на меня своими чистыми глазами. И я зачем-то улыбнулась в ответ. Никогда этого не делала, а сейчас улыбнулась. Он вздрогнул и испуганно отвернулся к небу. Но не надолго опять наши взгляды встретились, тихонько лаская друг друга. Он улыбался. Маленький мальчик лет пятнадцати улыбался мне самой особенной улыбкой на свете. Где-то над нами небо пело голосами ангелов, таких белых и чистых, прямо как этот малыш. С его доверчиво-наивными голубыми глазами.
Я подошла, приблизилась настолько, что бы его дыхание обожгло мои губы. Провела ладонью по мягкой нежной коже щеки с ямочкой.
Удар.
Холодное лезвие вошло в податливое прекрасное худощавое тело. Голубые глаза расширились. Они перестали быть наивными. Там плескалось бескрайнее море предательства.
-Малыш….
На грязной улице осталось лежать худощавое тело, одинокой изломанной куклой. А глаза смотрели в серое бездонное ночное странное небо.

0

60

Полёты не во сне, а на яву.
Полёты детских мыльных пузырей.
Я ангел смерти, я живу и не живу,
Я охраняю сны чужих детей.

Когда-то мне кричали: «Ты урод!
Не нужен ты среди святых небес!»
А я смотрел, как это произносит рот.
И не прощаясь, просто так исчез.

Я странное созданье сатаны.
Я должен охранять чужой полёт.
Ну почему, мне крылья не даны?
За что мне даже в смерти не везёт?

Я ангел смерти охраняю этот сон
От страшного последнего паденья.
Хранить чужой полёт навечно обречен.
Я ангел смерти! Есть ли мне спасенье?

Когда-то я в воздушно-голубом,
Таком манящем дивном небосводе,
Скользил одним единственном лучом
Я ведь не знал, что есть конец свободе.

И где же вы теперь, где эти два крыла?
Закончен мой полёт. Лишь в тишине рыданья.
Теперь и для меня свобода умерла,
А место моих глаз, два мёртвые сиянья.

0


Вы здесь » Eldamar » Литературное » Зарубки на сердце