Лунный диск, поднявшийся над крышами домов, залил город прозрачным серебристым светом. Бледные лиловые тени легли в переулках - от резных балконов и стволов деревьев.
Тишина плыла в прохладном воздухе, легким дыханием своим навевая дрему.
Не спал лишь караул у городских ворот - стражник покосился на незнакомца с лютней, который прошел в ворота, с улыбкой оглядев старинную арку, сложенную из огромных каменных глыб.
"Хммм...еще один бродяжка-певец, забрел в город ради горсти медяков...Пусть уж поет свои немудрые песенки...Простой люд его с удовольствием послушает... Я б и сам послушал...про пастушек-то, про рыцарей...да чтоб весело, да с шуткой...А может, еще запоет такое грустное, что аж душа как ...как...как птичка затрепещет! Тогда будь ты хоть король, хоть последний бедняк - а проймет такая песня!" - пожилой солдат размечтался о слышанных им в прежние времена песнях, о его милой жене, год назад умершей от лихорадки, и живущей далеко-далеко с мужем - охотником любимой дочери... Какая она добрая и счастливая, как любит она приезжать к отцу и привозит каждый раз двух славных карапузов - внуков...Малыши не боятся таскать дедову потускневший, но без пятнышка ржавчины, кабассет и просят наперебой потрогать алебарду...
Размечтавшись, старик почти забыл, что коннетабль, выполняя указ князя, но очень-то одобряет появления в города попрошаек, а тем более - уличных певцов.
"Парень-то хороший, видать, упредить бы надо, чтоб поосторожнее..." - мелькнула мысль у старика. Но музыкант уже ушел, скрылся в узких улочках... А пост пок5идать нельзя. Стражник привычно оперся на алебарду.

...В ночной тишине лишь изредка раздавались хлопки ставень, которые закрывали усталые горожане, да где-то в переулках, переговариваясь и погромыхивая оружием, проходила ночная стража...

Линнаре соскочила с подоконнника, пробежалась по комнате, сделала несколько танцевальных па, взмахнув широкой юбкой - так, как танцевали странные девушки кочевого народа, под аккомпанемент бубна, задорно смеясь и напевая гортанными голосами быстрые песни - спать в эту лунную ночь ей совершенно не хотелось!
Подбежала к зеркалуи улыбнулась сама себе...нет, она совсем на них не похожа! Те - все тонкие, по-змеиному гибкие, с смоляными кудрями, которые тоже вьются по плечам пободно змейкам. В ярких юбках, смешливые, дерзкие и быстрые, как вольный ветер, что указывает им путь...
А в зеркале отразилась невысокая девушка, в синем шерстяном платье, слегка растрепавшимися косами, с печальными глазами. Лунные блики отражались в них, как в воде лесного озера, зеленоватой от склоненной над озером листвы. Лицо в серебряном свечении казалось совсем бледным и строгим, несмотря на мечтательную улыбку...
Разумеется, так она не думала, да и вообще - не думала, на кого похожа она...И красавицей себя никогда не считала.
Больше занимала ее старая песня, которую она недавно разучила.

Лунные блики проникали сквозь листву клена, росшего под самым окном, скользили по складкам тяжелых занавесей, по корешкам книг с полустертой, потускневшей позолотой. Вновь подхватив любимую лютню, она села на подоконник, вдохнула свежий запах холодного осеннего ветра, и стала перебирать струны.
Напевая, она увлеклась, зачарованная осенней ночью. Песня тронула ее сердце, голос Линнаре порой вздрагивал, когда она пела - но верно выводил мелодию, и летел к луне, сливаясь с ночным ветром.
Забыв о том, где находится, с своих мечтах она вновь перенеслась в тот мир, в котором жили герои старой баллады, в котором они сражались и любили. И не заметила, что в тени клена уже давно слушал ее незнакомец. С едва заметной улыбкой он внимал голосу невидимой девушки - на эту улочку он и свернул, чтобы услышать песню. Как музыкант, он оценил и искусство незнакомки, и выбранную ей песню.
И что-то невидимое, слитое с дыханием ветра, прозвенело струной, натянутой между ним и незнакомкой.
Песня закончилась.
Линнаре соскочила с подоконника, зябко повела плечами - она была еще во власти старого стихотворения, заворожившего его, и ветер казался ей прилетевшим из далекого мира.
- Поздно уже... И холодно! - почти с удивлением оглядывая комнату сказала себе Линнаре, - Ладно...спокойной ночи, луна и ветер! - сказала она, закрывая окно.
Музыкант услышал щелчок ставень, улыбнулся, словно встретил первого друга в этом городе, мысленно пожелал ему спокойной ночи и отправился в тишину переулков.
Линнарэ еще долго не спала, вспоминая истории, которые так любила...а потом во сне ей слышался стук ветра в ставни, зовущий куда-то, биение копыт горячего коня, тучи, несущиеся по небу...

Дайлен ждал, не решаясь постучать вновь. К двери никто не подходил довольно долго, и уже сомнения проникли в мысли барда - неужели так крепки стены, что звук тяжелого медного молотка не слышен в спальнях господ? Или...нет, не может же быть, что девушка в этом доме - невольница, и не сможет открыть дверь? Хоть голос ее пел о свободе, то не была песня узницы - скорее, мечтательницы.

И когда он уже собирался уйти, легкие шаги, очень осторожные, раздались за дверью. Медленно-медленно, так, что ни малейшего скрипа не возникло, приоткрылась дверь, и свет свечи замерцал за ней.
Дайлен уже успел представить образ Той, что пела в окне - волшебный образ Дамы Сердца, которой задолго до него посвящали канцоны менестрели. Он ожидал услышать шорох тяжелого пурпурного шелка на мраморном полу, волны кудрей из-под диадемы...
И вот...из дверного проема выглянула девушка. Закутанная в шаль, со слегка растрепавшимися волосами, в беспорядке рассыпанными по плечам, в простом синем платье.
Но Дайлена это не удивило ничуть. Он лишь молча склонился в поклоне перед незнакомкой.
Та, увидев незнакомого юношу, слегка оторопела, и вполне могла бы захлопунть дверь перед его носом. В ее широко раскрытых глазах вздрагивали блики от огня свечи. Но первый испуг скоро прошел.
Линнаре заметила, что перед ней молодой музыкант. Откуда? Ой...неужели слышал, как она пела? Что-то скажет?
И еще подумала, что хорошо, что она услышала стук в дверь...Только бы не проснулся отец - его-то ночные гости никогда не радовали.
Музыкант поклонился ей с улыбкой.
- Меня зовут Дайлен...я услышал, как вы пели...
Линнаре покраснела.