Эсанти ненавидела зиму, ненавидела холод, но что-то заставило её вновь вернуться в парк и начать читать...

Судья.
Мастер застегнул плащ и вышел в дождь, навстречу холодным колючим каплям. Сегодня всё должно было свершиться, и, он обязан хоть попытаться что-то изменить, пока мир не перевернётся с ног на голову и не утопит в этом безумстве таких беспомощных людей. А что он, собственно, может, седой старик с револьвером за пазухой? Это не его дело. Он всего лишь должен следить за погодой, а не отлавливать глупцов, что позарились на господство. И чего это он согласился?
Мастер вздохнул и, и сильнее укатался, в уже промокший плащ. Он шёл.
Языки пламени лизали своды пещерки, озаряли все ещё закоулки, пылали нестерпимым жаром. Чуть поодаль всего этого безобразия сидел парень, горестно опустив голову. Казалось, что вся тяжесть этого мира сейчас давила на хрупкие, с виду, плечи. Светлые пряди намокли и, завились крупными кольцами, ниспадали в беспорядке.
Мастер откашлялся.
-Ты долго…- раздался тихий голос. Юноша поднял глаза на старика. Влажные гуды озаряла не приятная ухмылка, будто этот мальчишка знал то, чего не дано было постичь ни одному умнейшему старцу вселенной.
-Я вижу, ты меня ждал.
Юноша едва заметно склонил голову в знак согласия.
-Ты ведь знаешь, за чем я пришёл?
-Знаю…
-И что же меня остановило?
Мастер замер в нерешительности. И, правда? Что же остановило мальчишку от возможности переделать этот мир под себя.
-Не знаю…
-Вы, люди, очень глупы, что бы понять…
Только тогда Мастер заметил, что перед ним вовсе не человек. Это загадочное существо улыбалось завораживающей и одно временно глумливой улыбкой. Кто он? Ангел? Демон? Или и то, и другое? Юноша склонил голову к плечу, всматриваясь в глаза старику.
-Ты ведь даже не знаешь, с кем тебя свела судьба. Хочешь узнать? Вижу ведь, что тебе интересно. Не боишься ответа? Боишься… - мальчик хмыкнул, и кинул ещё несколько поленьев, в и без того жарко-пылающий костёр, и небрежным движением руки собрал волосы в высокий хвост.
-Эльф!- ошарашено прошептал Мастер. Ещё бы, встретить представителя Высших в 21-ом веке не представлялось возможным, разве, что в книгах и фильмах.
-Приятно быть узнанным.
-Зачем ты здесь?
-Я всего лишь хочу обвинить в расточительности и провести суд.
-И кто судья?
Юноша закатил глаза.
-Я!
-Кто обвиняемый?
-Человечество.
-Всё?
-Да… вы слишком небрежно распоряжаетесь жизнями и ты, Мастер, ничем не отличаешься. Вы испытываете одиночество и боль, только когда причиняете боль кому-то другому, кому-то, кто вам дорог. И вы жалеете об этом. Вы сами убиваете в себе всё лучшее, лишь стараясь, походить на других, пусть даже они и не отличаются завидным умом. Вы повинуетесь зову тела, совершенно позабыв о душе. Вы уничтожаете гениев, признав их сумасшедшими и выставляете их клоунами на рыночной площади. Вы не цените верность и любовь. Вы убиваете просто так, ради удовольствия. Вы готовы уничтожить любого, кто хоть как-то не похож на вас. И поэтому я здесь и поэтому могу судить. Мне не нужно ваше очередное мимолётное раскаяние. Всё равно оно забывается слишком быстро. Вы осуждены на смерть. И я приведу приговор в исполнение.
Мальчик взмахом меча расколол сферу мира, выпуская смерть и пустоту. И мир рухнул, так и не узнав, что его осудил эльф. Что холодному народу так опротивело зло, творимое людьми, что оно пошло на другое зло, что оно начало летопись человечества заново.

Не люблю…

-Не люблю,- шептал он, пропуская прядки рыжих волос через пальцы. - Не верь мне… Ведь я не люблю тебя.
Синие глаза смотрят с осуждением и обидой, кажется, ещё миг и эта синева прольётся слезами, такими чистыми.
-Почему?
-Не люблю, - шептал он, целуя складки около таких сладких, мягких, податливых губ, что сейчас кривились.
-Никогда не буду любить…
Она отворачивается, прикрывая лицо ладошками, только что бы он не видел её слёз, не знал, что она в отчаянье.
-Хочешь, уходи…
Она замерла.
-Я не буду думать о тебе. Я не люблю тебя.
Она всматривалась в его бесстрастное лицо, пыталась понять его.
-Почему?
-Я не любил тебя никогда. Всё, что было, всё это только слова,- он отвернулся, только бы не смотреть в её глаза, синие и печальные. Он боялся увидеть там ненависть, но она не могла его ненавидеть. Просто не могла и не хотела чувствовать.
-Прости. Я виноват перед тобой.
Она молчала.
-Уходи… я не люблю тебя.
Он обернулся к ней и испуганно отступил назад. Она стояла и смотрела прямо в глаза, нет, прямо в душу.
-Не верь тем моим словам…- шептал он, а она казалось, и не слушала или не слышала ничего.
-Я уйду,- её губы шевельнулись.
-Уходи.
-И ты не пожалеешь?- синие глаза полны решимости.
-Нет, я не люблю тебя.
Холодный блеск лезвия. Удар. И алая кровь, горячая. Только она может поведать, что в этом теле всё ещё есть жизнь или о том, что ещё миг назад, она была, а сейчас…
-Я не верю тебе,- шептали, ещё губя с последним вздохом,- Не верю…
-Я не люблю тебя!- кричал он, сжимая в объятиях, самую любимую девушку в этом мире.- Ну почему ты не поверила мне?

ТИШИНА…
Серый город, серые улицы, дома, серые люди. Ничто не выбивается из обычного ритма этой серой жизни.
Люц натянул шапку и вышел на улицу. Сегодня он перестал слышать тишину. Странная фраза, но это так. Сегодня во сне к нему пришла давно погибшая мать. Было бы интересно, если бы она что-то сказала, но она просто стояла и смотрела и тишина…
Люц шёл по улице пытаясь подумать. Везде голоса. Нет, не серых людей. Там был голос матери.
-Иди!- кричал он. – Иди!
Люц зажимал уши и бежал, просто бежал, не останавливаясь не на миг, не давая голосу завладеть его рассудком. Но вдруг всё стихло. Будто мир вымер. Бесшумно двигались люди, взлетали голуби, проносились машины. Казалось, что это был не его привычный мир, а немой фильм, где он играет главную роль, сам того не понимая.
И снова голоса. Они говорили, говорили, говорили каждый о своём.
-Иди!
-Оставь меня…
-Убей!!!
Их много… сотни, тысячи…
Люц упал на колени.
-Уходи!- кричал голос матери. – Умоляю, уходи.
Люц зажмурил глаза, закрыл как можно сильнее уши, лишь бы прекратить всё это слышать, но голоса будто звучали в его голове. Люц открыл глаза. Свет фар приближающейся на страшной скорости машины, визг тормозов, такой желанный и родной звук. Глаза водителя в ужасе глядят на юношу, сидящего на коленях прямо перед его машиной и нет возможности избежать трагедии.
Люц вновь закрыл глаза. Краткий миг боли и тишина…
Губы погибшего юноши растянулись в улыбке.
Тишина …

Тишина зимнего парка резала уши. Эсанти перевернула очередную страницу дневника и улыбнувшись начала читать.

Закономерности.
Кто-то уходит, но кто-то должен остаться. Кто-то прав, а кто-то вечно обречён на ошибки. Кто-то счастлив, кто-то сгорает от ненависти к себе. Мир полон закономерностей. И хорошо, если ты доволен своей жизнью. Но если тебе взбредёт в голову хоть что-то поменять, всё может поменяться, и ты окажешься совершенно с другой стороны, и именно тебя распнут на кресте или сожгут на костре.
-И жили они долго и счастливо…
-Неа, не бывает чтоб и долго, и счастливо. Либо то, либо другое.
Книга со стуком захлопнулась и улетела проч.
-Ещё как бывает.
-Это сказка. В жизни всё не так,- возразил чуть хрипловатый голос.
-Ты мне не веришь?- переливчатый голосок звенел негодованием.
-А когда я тебе верил?
-Ну…
-Вот именно что.
-Но всё равно, возможно же счастье.
-Не в этом мире, мой милый.
-Что ещё за фамильярность? Видимо это всё-таки был не чай,- задумчиво протянул обладатель переливчатого голоса и потянулся, расправляя затёкшие плечи.
Его собеседник фыркнул и, прижав кулак ко рту, пытался прекратить смех.
-Нет, ну ты просто лапочка,- но, получив подзатыльник, обиженно прошипел.- Тебе-то откуда знать, что такое счастье? Всю жизнь видать цветочки собирал.
-У каждого своё счастье,- послышался ответ.
-Ей! Ты что, обиделся?
-Отстань. Тебе бы только пить и шататься непонятно где.
-У каждого своё счастье блондинчик, как ты говорил?
Ангел обескуражено хлопал огромными голубыми глазами, пытаясь осознать, с чего это его собеседник с ним согласился. А чёрт, сверкнув белоснежной улыбкой, потянулся за книгой.
-Таааак… Что там дальше-то?

Ангел.
Она села на подоконник, обняв колени, и уткнулась в них носом. Солнечные лучи пробегали по лицу, чуть задевая припухшие губы. Затуманенным взглядом она выглянула в окно и, вздохнув, вновь уткнулась в колени.
Один парень сказал, что когда она плачет, её глаза становятся цвета летнего неба. Только глубокая грусть в них напоминала о приближающейся осени. Прозрачная капелька, прочертив сияющую линию, скатилась по щеке, упала на подоконник и разбилась на тысячу бликов и искр. Она так и не привыкла к одиночеству. Что-то странное творилось в её душе. Это что-то росло, ширилось, заполняло всё её существо. Хотелось выть. Не кричать, а именно выть, уткнувшись в колени и уговаривать сердце не болеть так сильно или перестать биться вообще. Ей было трудно дышать, упрямые рёбра не поддавались, не позволяли нормально вздохнуть. Хотелось, взять нож и исправить это.
И пришли воспоминания, не тихо постучавшись, а словно чёрная кошка, они прокрались в мысли.
Она была прекрасна в своём бесстыдстве. Девушка, моля бога о прощении, отдавала своё тело в тщетной попытке сохранить хотя бы часть души. Но это всё было ложью. Она жила лишь ради страсти, сжигавшей её, и дарила её всем подряд.
Лишь одно существо любило её душу.
Ангел каждую ночь спускался с небес и заглядывал в окно её спальни, что бы полюбоваться на безмятежный сон возлюбленной. Она знала, что он рядом всегда, что смотрит на всё, что она творит днём не с осуждением, а с жалостью.
Он любил её всем сердцем. Небо перестало манить его, и полёт потерял всю сладость. Сложив за спиной белоснежные крылья, он ходил по земле среди людей, рядом с ней.
И лишь ветер, что так привык чувствовать скольжений его крыл, сгорал от ревности, глядя, как ангел следовал за своей возлюбленной.
В тихой комнатке едва заметен свет ночника. Переплетенье рук, переплетенье ног, слияние душ и сердец. Она положила голову на плечо человека, что прижимал её к себе.
- Я люблю тебя…- раздался чуть хрипловатый голос.
- Маркус, я…
- Не говори ничего, не надо, – он коснулся её губ ладонью.
Ветер, услышав это признание, взвыл и, разгоняя тучи, помчался туда, где догорал закат, туда, где жил одинокий влюблённый ангел.
- Дурак! – кричал ветер, - Она любит другого. А ты…. Ты не нужен ей и не нужен был никогда.
Ангел, на миг, задумавшись, взвыл, будто раненый зверь.
Вспыхнув, словно яркий пламень, он воздел руки к небесам. Огненный ореол пожирал крылья, перо за пером, сглаживая линии, ломал формы.
Синие глаза распахнулись, губы изогнулись в беззвучном крике.
Болезненно согнувшиеся, руки рассыпались в прах, а огонь всё бушевал, пожирая плоть, извивался в дьявольском танце, торжествующе рвался к небесам.
Миг, краткий миг и от ангела, осталась лишь кучка мерцающего пепла. Налетевший ветер разметал его над землёй. Там куда падали серебристые крупицы вырастали цветы.
Ветер, раздувавший совсем недавно адский костёр, сейчас нежно ласкал белоснежные лепестки и напевал песни о любви и преданности.
Она долго смотрела в окно.
- Он не пришёл… не пришёл… - шептали бледные губы.
Она села на подоконник, обняв колени, и уткнулась в них носом. Солнечные лучи пробегали по лицу, чуть задевая припухшие губы…

Эсанти задумчиво смотрит в окно на снежинки. Она поёжилась и, вынув записную книжку, стала читать.

Цвета осени..
Кисточки легонько касались холста, оставляя почти незаметные линии.
Лэйте склонилась над красками, смешивая всё новые и новые цвета: пасмурно-серый, огненно-рыжий, багряный, словно тёплая живая кровь – это всё были цвета осени.
Девушка не любила осень. Она вообще мало что любила, ну разве что свою собаку и краски.
Лэйте подошла к окну и распахнула раму, впуская осенний запах в маленькую мастерскую.
Девушка устроилась на подоконнике, рассматривая людей-муравьёв, что бежали по своим делам там, внизу. Раньше она не замечала, что они все такие одинаковые, раньше она их вообще не замечала.
Сегодня выпал снег, первый снег самый белый. Он стёр все осенние краски. Земля казалась невинной, чистой.
Лэйте не любила осень, но ещё больше она ненавидела зиму.
Её раздражала белизна, что укутывала всё вокруг. Казалось, что зимой природа пытается прикрыть всю грязь все грехи. Но Лэйте же знала, что это невозможно.
Сегодня казалось, что все родились за ново чистыми и более совершенными созданиями. Они лучились счастьем. Но Лэйте же знала, что это самое нелепое их заблуждение. Сейчас ей хотелось осени с её грязью, слякотью, яркими, но такими правдивыми красками.
Людям было все равно, они любили обманывать всех, даже самих себя. А Лэйте не могла, она хотела сказать им всю правду, что прейдет весна и снег потускнеет и растает, что он уйдёт водой, а за собой оставит всю ту грязь и ложь, что они так старательно прикрывали снегом.
Девушка взяла нож. Блестящее лезвие как нельзя кстати подходило зиме, но только с его помощью можно было вернуть хоть какую-то часть осени.
Лэйте полоснула по венам и выставила руки в окно. Красные капли побежали ручейками, капали на белый, невинно-белый снег, окрашивая его в цвета осени, рассказывая правду

Эсанти задумчиво перелистывала страницы дневника. Хотелось рассказать что-то из своей жизни, но время ещё не пришло. Девушка удобнее устроилась не подоконнике и начала читать.

Личный ад.
Он наклонился к воде. Концы белых волос намокли и потемнели. Странно, это был его первый рассвет, когда за спиной распахнулись белоснежные крылья, подготавливая к полёту. Какой-то слишком красный рассвет приветствовал рождение нового дня и нового существа.
Легко быть ангелом, когда некого любить, некого и нечего ждать.
Голубые глаза смотрели на водную гладь, считали искорки «засыпающих» звёзд.
Одна, две, три… три, две, одна… пропала.
Пора идти, хоть как-то двигаться.
Ангел, потягиваясь, встал и расправил затёкшие плечи. Он расправил крылья и взмыл в небеса, туда, где ещё мгновение назад открывались врата в рай.
Странно было бы спрашивать, хотел ли он уходить из рая.
Конечно, нет. Может, кому и интересны люди, со всеми своими страстями и ложью. Спасибо, хоть крылья дали.
Он был чужим в чужом мире.
Там, на небе, ему не надо было заботиться ни о чём. А тут. Тут всё непонятно и странно. Всё по-другому.
Зачем его послали? Просто, кто-то решил, что он недостаточно хорош для рая и слишком хорош для ада. Палка о двух концах. Но что делать?
Он взлетел, но врат будто бы и не было в помине. Далеко впереди простирались огромные долины, дремучие леса и непроходимые горы.
Ангел назвал себя – Люцифер. Может, в той, другой жизни, его так и звали, но он не помнил. Просто в глубине сознания всплыло это имя или всего лишь слово. Он не знал.
Люцифер опустился в саду. Никого. И даже ветер пропал.
Совсем никого. Лишь пустота и бесконечное одиночество.
-Это ад,- прошептали бледные губы прекрасного создания и, белые крылья, вспыхнув ярким пламенем, почернели.
-Это мой ад!- крикнул ангел, провозглашая себя дьяволом.

Рукописи не горят.
Пламя пожирало страницу за страницей, а говорили, что рукописи не горят, полная чушь и сейчас я это доказал. Очень хорошо горят, пламя поедает листы, унося в вечность строчки. Огонь танцевал свой бешеный танец, будто шаман, призывающий духов в свидетели такого кощунства.
Я никогда не хотел повторения Булгаковской истории, но сейчас, как и мастер сжигаю рукописи, а моя Маргарита стоит в дверях, испуганно прижав ладошку к губам, будто боясь, что я сейчас пропаду, развеюсь пеплом. Мы строили наши чувства с каждым написанным листом. Это был своеобразный сценарий, каждому слову из которого приходилось действовать беспрекословно, но зато всё было просто чудесно. Никаких обид или недоразумений, не было боли, лишь любовь.
Прошёл год, потом другой и я понял, что так нельзя, что мы не можем вот так вот жить, что всё слишком просто и не интересно знать все ответы на все вопросы. Но она была так увлечена игрой в любовь, что просто не замечала ту фальшь, что проходила белой ниткой через все наши отношения.
Время проходит и людям свойственно меняться. Однажды я изменил сценарию и она обиделась, не разговаривала со мной где-то неделю, будто бы я уничтожил творение всей её жизни. Но потом сама же не выдержала и пришла. Что-то говорила, о том что не права, что должна и мне предоставлять возможность писать будущее. Я смирился и думал, коль люблю по настоящему, то смогу выдержать, а коль нет так нет. Я терпел, честное слово терпел, внося в нашу жизнь новые листы, исписанные неровным подчерком, листы нашей жизни. Вот сейчас они и горели в камине, именно их пожирал безжалостный огонь. А мне было всё равно.
Она опустилась на колени и заплакала.
-Ты хочешь оставить меня…- шептала она сквозь слёзы.
-Глупенькая, - я обнял и прижал к себе мою девочку. – Просто я хочу быть с тобой, такой какая ты есть. А не с придуманным персонажем. Я люблю тебя, красавица ты моя.
Она затихла в моих объятиях, прижалась, лишь изредка всхлипывая. Я смотрел в огонь, оттуда кто-то очень знакомо улыбнулся. Ведь на тех листах был именно такой конец, и я понял: рукописи действительно не горят!
воскресенье, 18 июня 2006 г.

Отпусти!
Кто говорил, что ангел – это совершенное создание, идеальное существо, с правильными чертами лица, белой кожей, добрыми глазами и белыми крыльями.
Он сидел на крыше и наблюдал за копошением маленьких людей, там, внизу. Рид всегда был странным.
Чёрные крылья за спиной с шелестом открылись, глаза сузились. Рид обернулся, услышав горестный вздох за спиной. Пэм стояла, сжав ладони, и смотрела на него грустными огромными глазами. Когда-то Рид был её ангелом хранителем, а теперь он ненавидел свою подопечную.
-Ангел…
-Не называй меня так. Ты же знаешь, почему я не пришёл!
Девушка вздрогнула от крика и отступила на шаг.
-Знаю…
-Тогда зачем пришла ты, я сам появлюсь, когда посчитаю нужным.
-Возьми мою жизнь…. Или отпусти
Рид приподнял правую бровь, разглядывая девушку. Худощавое, почти мальчишеское тело, коротко стриженые волосы, потёртые джинсы и грязная майка неопределённого цвета. Пэм можно принять за мальчика, если бы не огромные, в пол лица, глаза.
-А если я соглашусь?
-Я буду только рада…. я ведь люблю тебя…
-Откажусь…
-Сама уйду.
Он отступил к краю крыши. «Не верю. Не верю, что это говорит мне она, та, что так любила жизнь. Когда я впервые её увидел, то понял, что люблю, люблю больше жизни, больше крыльев за спиной, но она не должна была этого знать и я ушёл, стал и для неё из ангела демоном…»
Она шагнула с крыши. Рид успел схватить её за руку, держа из последних сил.
-Держись…. Ради меня держись.
-Мне больно…- прошептала она, отпуская его ладонь. – Отпусти!
Полёт и глухой удар об асфальт. Крылья хлопают, он опустился рядом, обнял.
-Господи, сбереги то, что я не смог сберечь! Прости, любимая…
Это было его проклятием – любить и тем самым убивать своих любимых. Теперь он слонялся по кладбищу, всматриваясь в знакомые, но застывшие в вечной улыбке, лица на могильных плитах. Он останавливался около каждой, кого знал когда-то, клал цветы, читал молитву и уходил к следующей. Это был его крест. Рид уже давно выкопал и себе могилу среди этих пропавших и погубленных жизней.
Холодный взгляд обвёл кладбище. Злость разрывала всё внутри. Сердце остановилось и остыло, перестало верить в добро.
-Отпусти, - говорили все они и, он отпускал, думая, что именно таково было их желание.
Губы замёрзли и посинели. Рид читал последнюю молитву. Он был зол на себя, был зол на неё, за то, что она верила в то, что он ангел, а не демон, что крылья это не показатель добродетели, но Пэм не хотела слушать его, она слышала лишь голос сердца.
-Мне больно.… Отпусти…- её голос всё ещё звучал среди могил, звучал в зловещей тишине, усиливался эхом сотни таких же голосов.
-Отпусти!!!- крикнул ангел/демон и упал на колени. – Отпустите меня! Я хочу уйти, так же как и уходили вы.
Но ответом ему была лишь тишина и хлопанье крыльев. Они не могли отпустить, потому что он отпустил, а они так и не простили этого, они не хотели уходить.
-Не отпущу!- пропел ветер сотнею голосов.

Вдох…
Бежать, только бежать.
Не останавливаться, не падать, а если и падать, то вставать, но нужно бежать…
Шаг…
Топ… топ… топ… топ…
И так тысячи и миллионы раз. Но потом что-то сбивается…. И нет уже этих выверенных шагов…
Есть только…
Тук-тук-тук…
И опять бежать, снова…
Топ… топ… топ… топ…
Бежать, куда-то зачем-то. Пока снова что-то не остановит, не заставит сбиться, зажаться, как от самой сильной боли, пока толкнёт снова бежать.
Топ… топ… топ… топ…
Топ… топ… топ… топ…
Что-то сдавило грудь.
БОЛЬНО!!!
Но нужно бежать, может тогда, поймешь, почему больно. Ты падаешь.
Поняла?
Поняла…
Поняла!
ВЫДОХ!

Тише…
                                                          Слышишь стены дышат?
                                                             Наказанье свыше…
                                                             Им открыли крыши….
                                                                         (с) Кукриниксы 

Кто-то крадётся по пятам. Стены домов наблюдают за очередной игрой, придуманной этими глупыми смертными. На сей раз – это «Кошки-мышки». Он догоняет, а она соответственно должна убежать.
Город наблюдает и молчит. Он видит, как она, спотыкаясь, бежит по его бульварам. В холодной тишине звучит стук её каблучков. За ней бежит тень и ещё кто-то, затаившийся в этой тени. Они бегут втроём по его улицам.
Они сами придумали себе роли, они рвутся, пытаясь опередить друг друга, хотя бы на шаг, им большего и не надо, хотя бы шаг…
Ночь. Над городом бушует гроза. Хотя, нет, она замерла и тоже наблюдает.
-Вот так вот и бывает в театре?- спросила она.
Он лишь прошуршал кронами деревьев. Воздух такой густой, будто замешанный крыльями ангелов.
Она бежала. Стук каблучков подгонял. Она чувствовала чьё-то дыхание, и город его тоже чувствовал.
Она – рыжая. На столько рыжая, что хочется прикрыть глаза, лишь бы не видеть сияния. А он белый, как снег, настолько белый, что кажется призраком выцветшего будущего. Она могла долго смеяться и готовить сладости для соседских детей, он мог долго говорить о смерти и о том, что кровь… чужая кровь так легко смывается с рук, они разные. Настолько разные. Что в этом мире им обоим не было места.
Они любили. На самом деле любили. Он и она, убийца и жертва. Сейчас он догонит, обязательно догонит, сожмёт в объятиях, и они опять будут вместе, на какой то миг.
Добро и зло.
Золотая и белый.
А город наблюдал за ними, разговаривая с грозой, спорил и делал ставки.
Они жили.
Они играли свои роль в театре города…
Они…           

Поиграем?
Сегодня я начала играть, снова, но уже с другой игрушкой. Он смотрел на меня своими чистыми глазами и верил, а я запускала когти в волосы на загривке, мурлыкала, тёрлась о плечо, уверяя, что именно он тот, кто мне нужен. А потом уходила, усмехаясь.
Надоело. Или скорее он надоел. Сказала, что не нужен.
Потом другой, третий, четвёртый….
И так до бесконечности. Как можно заглушить боль, что разрывает сердце. Жаль, что нельзя стереть воспоминания мягким школьным ластиком. Так, раз, провёл и всё, белый лист. Но так нельзя, невозможно. Нельзя ТАК, как в детстве, закрыть глаза и сказать, что ты спрятался и никакие печали не доберутся до этого, самого-самого тайного, укрытия, что там то я точно буду в безопасности и даже эти нелепые взрослые не смогут всё изменить.
Но вот детство то кончилось, и я стала такой же взрослой.
Скольких я убила?
Двоих, троих?
А разве нужно считать? А разве так не видно на изящных руках следов крови? Не скажу, что они все были невинны, но…
Вновь иду по улице, выбирая новую симпатичную игрушку. Может этот брюнет с длинными волосами или чернокожий? Пока ещё не решила, пока ещё есть время, и играть не тянет.
Останавливаюсь на набережной, там, свесив ноги в воду, сидит он, тот с кем я сегодня уйду домой. Откуда столько уверенности? Ну, наверное, потому что я так решила. Он оборачивается, подходит. Тихо так, что шагов не слышно или просто сердце бьётся так сильно…
Он улыбается, проводит по шее, чуть сжимая пальцы. Мои глаза закатываются, ноги подкашиваются. Падаю, в его объятия, в его горячие руки.
Поцелуи…
Везде…
-Поиграем?- шепчёт он, впиваясь в губы, поцелуем и я понимаю, что именно я игрушка в умелых руках кукловода.
-Поиграем….

Малыш
Он стоял посреди грязной улицы. Голубые глаза смотрели на серое-серое небо. Он стоял, руки в карманы, стоял и смотрел. Голубые глаза, чуть прикрытые тонкими веками. Тонкая, слишком худая фигура и руки в карманы. Грязь улицы противоречила чистоте его небесно-голубых прекрасных глаз. Короткая чёлка, чуть припухлые губы сжались в одну линию.
Часы на башне пробили двенадцать раз. Он вздрогнул и оглянулся в поисках кого-то. Не нашёл. Вновь голубые глаза смотрели на странно-серое для этого времени суток неба. Он кого-то ждал, определённо ждал. А этот кто-то не торопился идти.
Я стояла совсем неподалеку. Просто смотрела на идеальные черты его по-детски наивного и чистого лица.
-Малыш…- сорвался с губ шёпот. Он не услышал, но почему-то обернулся, наверное, снова кого-то искал в толпе. Наши глаза встретились. Мои холодно-синие и его наивно-голубые. Он улыбнулся. Просто так улыбнулся. Моё сердце вздрогнуло и рухнуло, потом забилось
быстро-быстро.
Он отвернулся к своему небу, будто там было что-то очень интересное, интереснее меня. Мальчик с наивными глазами напевал какую-то песенку, весело так насвистывал. Вновь обернулся и вновь улыбнулся только мне. Смотрел на меня своими чистыми глазами. И я зачем-то улыбнулась в ответ. Никогда этого не делала, а сейчас улыбнулась. Он вздрогнул и испуганно отвернулся к небу. Но не надолго опять наши взгляды встретились, тихонько лаская друг друга. Он улыбался. Маленький мальчик лет пятнадцати улыбался мне самой особенной улыбкой на свете. Где-то над нами небо пело голосами ангелов, таких белых и чистых, прямо как этот малыш. С его доверчиво-наивными голубыми глазами.
Я подошла, приблизилась настолько, что бы его дыхание обожгло мои губы. Провела ладонью по мягкой нежной коже щеки с ямочкой.
Удар.
Холодное лезвие вошло в податливое прекрасное худощавое тело. Голубые глаза расширились. Они перестали быть наивными. Там плескалось бескрайнее море предательства.
-Малыш….
На грязной улице осталось лежать худощавое тело, одинокой изломанной куклой. А глаза смотрели в серое бездонное ночное странное небо.